6 мая 2016 года возле братского захоронения, которое расположено неподалеку от поселка Мистолово в Бугровском сельском поселении, состоялись торжественно-траурные мероприятия. Здесь в лесу весной 1942 года были захоронены десятки людей, жизнь которых оборвала война. В братской могиле захоронено несколько бойцов красной армии - безвестных солдат, и мирные жители - старики, женщины, дети, многие из которых так и останутся бесфамильными, потому что, к сожалению, в те суровые годы счет умершим шел не на десятки, а на тысячи. Долгие годы здесь стояла скромная, поржавевшая от времени табличка, с полустертыми фамилиями. В 2010 году взять шефство над захоронением предложило руководство химического холдинга ЗАО «ФосАгро АГ». За счет спонсорских средств были проведены работы по благоустройству территории, была отсыпана дорога, разбиты клумбы, временно установлен трехметровый деревянный крест. 8 мая 2010 года здесь впервые состоялся торжественно траурный митинг, и священник Храма Августовской Божией матери впервые отслужил молебен по усопшим. Осенью этого же года шефы выделили средства на установление небольшого мемориального комплекса. Проект и изготовление памятника взяло на себя Бугровское предприятие ООО «ЛОНГ», под руководством Григория Владимировича Ковяра.
Открытие монумента было приурочено ко Дню Победы, и вот уже шесть лет, накануне Дня Победы жители Бугров приезжают, чтобы отдать погибшим дань памяти. Вот и в этом году мероприятие прошло без излишней помпезности, тепло и душевно.
Венки возложили школьники и военнослужащие воинской части из Капитолово, шефы из ЗАО «ФосАгро АГ». Минута молчания, воинские почести, панихида по погибшим… Война – страшное слово, и те, кто присутствовал на этом мероприятии, стоя у могилы безвинно погибших своих земляков, почувствовали это особенно остро…
Никто не забыт и ничто не забыто – эта надпись выбита над многими братскими могилами. Такая же надпись есть над братским захоронением в деревне Мистолово Бугровского сельского поселения. Какие же события и каких людей мы должны вспоминать, приходя на это захоронение? Семь лет назад представителям шефствующей организации, да и мне, как журналисту, захотелось узнать более подробную информацию о данном захоронении. Вместе с представителем ЗАО «ФосАгро АГ» Владимиром Васильевичем Приходько, мы составили запрос в Центральный архив Вооруженных Сил. Они обратились в Ленинградский областной государственный архив в городе Выборге. Оттуда запрос информации пришел во Всеволожский военкомат, который, в свою очередь, спустил его к нам в администрацию. В результате я сама должна была давать ответ на собственный запрос. Вместе с Владимиром Васильевичем мы попытались найти свидетелей тех событий. Староста деревни Мистолово Сергей Панютин познакомил нас с одним из старожилов Анатолием Петровичем Волковым.
ВОСПОМИНАНИЯ СТАРОЖИЛА
Анатолий Петрович приехал в деревню Мистолово в 1947 году. В 1950 году, когда ему было 14 лет, вместе со своим дядей Волковым Алексеем Алексеевичем, начал поиск захоронения, где в 1942 году была похоронена, умершая от голода мать его жены – Коваленко П.И. В том месте, где предположительно находилось захоронение, начали копать, и наткнулись, совсем не глубоко, на штык лопаты, на детские кости. Дальше отрывать не стали. Алексей Алексеевич сказал, что это грех. На этом месте Волковы сделали надгробный памятник, пирамидку из металлических прутьев. Сделали первую табличку, на которой написали фамилии тех жителей Мистолово, кого односельчанам удалось вспомнить. Но многих хоронили безымянных. Вымирали целыми дворами. Самой тяжелой блокадной зимой 1942 года их не хоронили, у людей, которые сами были полуживыми от голода, не было сил возить на кладбище, рыть могилы. Трупы выносили на улицу и укладывали на обочине дорог. В Мистолово до войны было 497 дворов, проживало очень много финнов, семьи были многодетными. Но многие приютили беженцев из Ленинграда. Учитывая, что продовольственных карточек деревенским жителям не выдавалось, за зиму 1942 года умерло несколько сот человек. Весной, когда началось таянье снега, во избежание эпидемии, трупы стали собирать в домах, на улицах, грузить на деревянные сани, и отвозили на окраину, к финским погребам, которые представляли собой длинные глубокие ямы. Туда и складывали мертвые тела. Среди умерших попадались и солдаты без документов. Их похоронили вместе с мирными жителями. На табличке, которую изначально установили жители в 1950 году обобщенная надпись – неизвестный солдат. Однако, по словам старожилов деревни Сярьги, на это место, в 1943 году несколько раз возили хоронить бойцов, умерших в дислоцирующемся неподалеку медсанбате. Так это или нет сказать трудно. Никакого документального подтверждения этому факту нет. После того, как было обозначено место захоронения, за ним на протяжении нескольких лет ухаживали местные жители Волковы - Алексей Алексеевич, Анатолий Петрович, Ульяна Григорьевна; Антонина Дмитриевна Богданова; Антонина Дмитриевна Селезнева. На сегодняшний день никого из них уже нет в живых. ПОЧЕМУ БОЛЬШИНСТВО УМЕРШИХ ФИНЫ? Если посмотреть на фамилии, выбитые теперь уже на камне, то видно, что здесь захоронены в основном финские семьи. Дело в том, что в начале века именно финны составляли основную часть населения этого района. До Великой Отечественной войны на территории от Бугров до Сярьг (сюда входили д.д. Мистолово, Энколово, Карабсельки), был расположен колхоз «Молодой пахарь». В начале 30-х годов его организовал Иван Иванович Рийконен (Ригонен). Колхоз выращивал для Ленинграда овощи, кроме того, имел большой сад и пасеку. Председатель колхоза И. Рийконен (Ригонен) так организовал быт своих односельчан, что они были освобождены от домашних забот: во время полевой страды детский сад - ясли работали круглосуточно, дети и старики, которые были не в состоянии сами готовить пищу, питались в столовой колхоза по талонам. Колхоз был знаменит: его продукция ежегодно представлялась в Москве на выставке Достижений народного хозяйства. За успехи руководимого им колхоза Иван Рийконен (Ригонен) был награждён легковой машиной, но председатель попросил легковушку заменить грузовиком, который подарил колхозу. На грузовике на рынки Ленинграда колхозники возили сельхозпродукты и молоко с личных хозяйств. Финские рабочие организовали в колхозе семейный подряд. были назначены две женщины, которые принимали продукты, возили в город, продавали на рынке, а вечером всем возвращали деньги. Были среди колхозников и свои знатные люди: особенно выделялся овощевод Иван Егорович Карху. В 1937 году он (как, в последствии, и Иван Рейконен) был арестован. 25 марта 1942 года началась массовая принудительная «эвакуация» финнов-ингерманландцев в отдалённые районы Сибири и Крайнего Севера. В 24 часа их выгнали из своих домов и доставили на берег Ладоги. Там они попали под бомбёжку. Оставшихся в живых загнали в вагоны для скота, заперли и отправили: один эшелон в Иркутскую обл., другой — в Красноярский край. Те, кому во время бомбёжки посчастливилось бежать, возвратились в свои дома. Выжить, без карточек, на нелегальном положении, голодной весной 1942 года было практически нереально. От того в апреле-мае месяцев в домах находили умершими целые семьи. О том, как проходила принудительная эвакуация можно узнать из истории жительницы деревни Карабсельки, которая граничит с Мистолово, а потому участь жителей этих деревень была одинакова. Эту историю я нашла на одном из поисковых порталов, и хочу представить вашему вниманию, в том виде, в каком ее изложил автор.
ИСТОРИЯ СЕМЬИ СУОКАС
Наша семья состояла из шести человек: отец Суокас Павел Егорович 1903 г.р., умер в 1950 году в возрасте 47 лет в Карелии; мама Суокас (в девичестве Курхинен) Хильда Харитоновна 1905 г.р., умерла в Петрозаводске в 1999 году; брат Суокас Павел Павлович 1934 г.р., живёт в Финляндии; сёстры Айно 1940 г.р. и Ирья 1946 г.р. и я, Эльвира 1930 г.р. живём в Петр-заводске. Ещё одна сестра Сюльви в 5-летнем возрасте умерла в Сибири. Проживали мы в деревне Карабсельки, вблизи Ленинграда. К началу войны наше село сильно поредело на мужчин. Одних сотрудники НКВД увозили открыто, а другие внезапно исчезали. Но ни те, ни другие в деревню уже не возвращались. Так исчез брат мамы Андрей Курхинен. Как принято в финских семьях все её члены, взрослые и дети, трудились, каждый знал свои обязанности. Так и жили. 28 марта 1942 года рано утром нас разбудили сотрудники НКВД и обязали собираться в дорогу и к 12 часам дня прибыть на станцию Девяткино. Вместе с сотрудниками НКВД к нам пришли представители Ручьевского колхоза за нашей кормилицей – коровой, и увели ее со двора. Папа с Павликом начали строить сани из лыж, мама варила еду с собой в дорогу и готовила одежду девочкам Сюльви и Айно. А мне было дано задание готовить вещи, которые мы должны были взять с собой. Отец сказал: «Бери только новое и хорошую одежду из комода и шкафа». Потом очередь дошла до обуви и постельного белья (одеял, подушек можно было взять 3 штуки). Я спросила, а как же быть с посудой. Отец сказал: «Найди корзины, потом посмотрим». Я нашла корзины, положила кружки, ложки, миски. Подумала, надо ведь и тарелок положить. Со стола взяла красивую салфетку и очень хорошо завернула шесть тарелок и маленький самовар, но не сумела хорошо привязать к санкам корзину. Отец пришёл помогать, схватил самовар, тарелки и бросил в сердцах их в стенку сарая, а корзину привязал. Я подумала, что в корзине место ведь есть, побрела через сугроб, высыпала осколки от тарелок, взяла салфетку и самовар, нашла в снегу все детали от самовара , сложила всё в корзину и привязала дорожкой. (Самовар, спасённый мной, вернулся из Сибири, и был обменян на семенной картофель в Карелии). Отец посадил двух сестрёнок на санки вместе со скарбом. Мы с братом впряглись в них и через Бугры потащились на станцию Девяткино. Вечером подали вагоны. В Девяткино началась бомбёжка – чтобы нас успокоить старшие говорили, что в Ручьях могилы роют, холодную землю взрывают. В вагоне от взрывов были разбиты окна. Отец одеялом закрыл разбитое окно, а нас уложили в ряд, и укрыл плащ-палаткой. Высадили нас в Борисовой Гриве в лесу, недалеко от берега Ладоги. Шёл снег, и была пасмурная погода. Переехали Ладожское озеро спокойно, укрытые палаткой. В Кабоне были поданы товарные вагоны. Нас четверых родители уложили спать на верхние нары, самим достались сидячие места на вещах у дверей. В Кабоне дали хлеба и суп из пшена с мясом. Мы давно не ели, поэтому мама разбавляла суп кипячённой водой и кормила так через 2 часа. Боялась. Видела, как люди наедались и тут же с дикими болями умирали. Запомнилась девочка лет 5-ти в вагоне неделю кричала «дайте хлеба». Она не пони-мала, что у неё кусок хлеба в руках, но она не могла жевать и глотать, так и умерла с хлебом. 24 апреля 1942 г. поезд прибыл на станцию Копьёво в Хакассии. В вагонах в конце пути стало «свободно». Очень много людей умерли в дороге. Умерла мамина сестра тётя Лиза и её старшая дочь Анна-Мария. В Копьёво умерли Ялмарь – 10 лет и Алиса – 6 лет. Муж тёти Лизы дядя Ваня умер накануне отъезда из дома и остался лежать дома в Карабсельках не похороненным. Кто и где его похоронил мы не знаем.Так не стало целой семьи из 5-ти человек. Курхиненыумерли. В Копьёво мы жили до октября 1946 года, война кончилась и все скучали по родным местам. С приездом в Ленинград отправились домой. Наш дом стоял в Карабсельках, но там уже жили рабочие подсобного хозяйства фабрики искусственных зубов и зубных цементов. Поселились в той половине дома, где было меньше народу. До января 1947 г. я лично, получила 7 раз предложение от НКВД выехать назад в Сибирь, откуда приехали. Потом я обратилась в Областной паспортный столе и сказала: «Я, хочу получить паспорт и пойти на работу, я имею право на труд по Кон-ституции. Мои родители не научили меня воровать. Если у Вас есть такое право, везите снова в Сибирь. Отец в Сибири попал в аварию, и его парализовало, у мамы маленький четырёхмесячный ребёнок на руках. Из за резкой смены климата она заболела малярией. Брату было 12 лет и ещё сестре было 6 лет. При мне начальник паспортного стола позвонил в Парголово и мне 7 января 1947 года был выдан паспорт. Были прописаны отец и мама, мы получили карточки, мама поправилась и стала работать. Но всё это длилось не долго, до апреля 1947 года. Потом на наши паспорта положили жирный крест тушью, и сказали, что мы должны покинуть свои дома и Ленинградскую область. Мы завербовались на лесозаготовки в Ка-релию,в пос. Матросы под Петрозаводском. Нас финнов из Ленинградской области было два товарных вагона. Машинами оргнабор собирал по деревням людей семьями из Карабселек, Мистолово, Лупполово, Порошкино и Девяткино и других по Парголовскому району, привезли на Московский вокзал и поехали осваивать новую родину. 20 человек молодёжи из Матрос, финнов работали в Петрозаводске с мая по декабрь 1947 года на лесозаводе треста Индустрой-3 в ночное время. Днём на заводе работали заключённые и военнопленные немцы. С 1 сентября 1947 г. я пошла в 7 класс вечерней школы, но в декабре 1947 г. нам финнам на прописку в паспорте опять сделали тушью крест, велели выехать из города. Для меня это было в восьмой раз. Но , тем не менее я не жалуюсь на жизнь, на моём пути встречалось много хороших и добрых людей, было у кого учиться. И я благодарна судьбе.
Вот такая судьба была уготовлена финнам, проживавшим на территории Ленинградской области. Когда читаешь воспоминания старожилов, воспоминания Эльвиры Суокас, становится ближе судьба людей, переживших страшную блокадную зиму 1941 — 1942 гг., людей самоотверженно участвовавших в обороне города, и разделивших участь ленинградцев. Они достойны нашей памяти. Достойны того, чтобы молодое поколение возлагало цветы и венки на их могилу. Пусть этот монумент на братском захоронении не дает забыть о тех тягостных испытаниях, которые выпали на долю нашего народа. Марина Руденко
